Нейро-панк (СИ). Страница 6

Лицо Маркеса, едва видимое в густом табачном дыму, потеплело, точно на него лег отсвет желтой домашней лампы.

- В сущности, милейшие существа. Вот сейчас вспоминаю, как их не любил, и даже понять не могу, отчего. Причем нет никакого ощущения искусственности или там нелогичности. Я просто стал любить трилобитов, вот и все.

- Так это и есть любовь, балда! Когда ты влюбляешься в женщину, у тебя разве возникает чувство искусственности?.. Что не любил, не любил – и вдруг полюбил? Ни черта не возникает! Ну так и с трилобитами то же самое. Это же нейроны, понимать надо.

- Дай рассказать, болтун… На радостях купил огромную банку – и домой, жену порадовать. А там…

Лицо Маркеса сделалось серым, словно кто-то, щелкнув выключателем, погасил освещавшую его лампу.

- В общем, а дома меня жена ждет. С котом. Уму непостижимо. Она, понимаешь, тоже нейро-софт себе установила. Теперь ненавидит трилобитов и обожает котов. Как глупо, а? Так и живем теперь, как дураки круглые. Я котов не люблю, она – трилобитов. А дома теперь и кот и трилобиты. Я на кота ее волком смотрю, она трилобитов тараканами обзывает. И денег на новую нейро-коррекцию пока нет. Не дураки ли?

- Дураки! - с готовностью подтвердил Коротышка Лью, - Только дураки в семейных делах обращаются в нейро-коррекцию по отдельности, а не вместе. Правда, дураки, Соломон?

Все вдруг посмотрели на Соломона, точно только сейчас его заметили.

- Может быть, - сказал тот, понимая, что заслушался и провел в курилке больше времени, чем было необходимо, - Я, знаешь ли, стараюсь не использовать нейро-софт без насущной необходимости. И трилобитов не люблю.

- А ты полюби! – предложил Маркес, кривя губы в вымученной улыбке, - Я вот полюбил, и мне легче. Надо же кого-то любить, так не все ли равно, кого?

Соломон покачал головой.

- Не нужна мне такая любовь, парни. Не хочу любить по приказу нейро-корректора.

- Ты омерзительно старомоден, - с наигранным отвращением сказал Коротышка Лью, - Впрочем, известно, отчего. Это все твой приятель Бейли…

- Он здесь ни при чем, - возразил Соломон, - Я не чураюсь нейро-софта, но он как… алкоголь. Он заполняет те пустоты, которые образуются в жизни. Чем больше пустот, тем чаще бегаешь в нейро-центр. А мне пока пары рюмочек хватает, за бутылкой не тянусь.

Коротышка Лью расхохотался и хлопнул Соломона по плечу:

- Слова мудрого человека! Правда, ребята? Наш осторожный и подозрительный Соломон Пять не доверяет нейро-софту. Сколько у тебя модулей, старик?

- Сорок шесть.

Маркес присвистнул, контрабандно-нравственный тип без имени закатил глаза.

- Всего-то?

- Мне хватает.

- Как у гармоничной личности может быть всего сорок шесть модулей? У меня столько было в четырнадцать лет.

- Личность как личность, - Соломон машинально повел плечами, как обычно делают, чтоб понять, не жмет ли пиджак, - Меня устраивает.

- Или просто экономишь, а?

- Отстань от Соломона, бездельник, - буркнул Маркес, поправляя галстук, - Есть люди, которые не собираются пичкать себя модулями без всякой нужды. По-моему, он отлично выглядит со своим неполным полтинником.

Крошка Лью отступил на шаг и прищурился, разглядывая Соломона.

- Ну конечно. Так сказать мог только тот, кто ни черта не понимает в социально-психологических аспектах. Нет, я не хочу сказать, что Соломон выглядит плохо, но… Нет, взгляните на него. Уставший взгляд. Поджатые губы. Эта мрачная ироничность, которая считалась модной чертой характера где-то во времена моего деда… Эта манера смотреть на собеседника с прищуром, наконец! Тяжеловесно, мрачновато, старомодно, непрактично. Чего еще ждать от человека, который использует нейро-модель «Бейли», снятую с производства двадцать лет назад?

- Я к ней привык, - сказал Соломон немного грубовато, - Иди к черту, Лью.

Крошка Лью не обиделся, он замахал руками, ухмыльнулся, затянулся из трубки, хмыкнул. В общем, сделал весь тот комплекс действий, который позволителен для человека, даром теряющего время.

- В этом наш Соломон, - провозгласил он, совершая очередной бесполезный жест, - Консерватор и ретроград, и мы его именно таким любим. Не кривись ты, краб сердитый, любим! К слову, когда-то давным-давно модель «Бейли» была очень популярна, причем именно среди нашего брата, среди детективов Транс-Пола. Как там писали в каталоге… Природная подозрительность, дотошность, ответственность, въедливость…

- …напускная холодная усталость, и в то же время – спрятанное под ее слоем желание быть счастливым, - процитировал Маркес, устало улыбнувшись, - Я эти чертовы каталоги на память помню. Да, наш Соломон – типичный «Бейли». И это ему идет.

- Я не говорю, что не идет, - снова заговорил Крошка Лью, - Но нельзя ведь всю жизнь таскать одну личину, как черепаха таскает панцирь… Нейро-психологи давно уже установили, что незыблемость личных качеств плохо сказывается на нервной системе. Нельзя же вечно ездить по наезженным рельсам, старик, понимаешь? Рано или поздно они трескаются от постоянно нагрузки. Смени стиль, возьми что-то новое, отдохни от этого своего зануды «Бейли»! Вот я, например, - Крошка Лью выставил вперед живот, - Заметь, какая тонкая, многогранная, интересная работа. На первый взгляд, я всего лишь банальный балагур, пошляк и бездельник.

- Да, - сказал Соломон, улыбнувшись, - Похож. Клоун, сплетник, скандалист и никчемный остряк. Ты явно не напрасно отдал деньги.

Отчаянно захотелось выйти из курилки, от табачного дыма даже под языком загорчило.

- Вот! Но, прими во внимание, я использую базовую нейро-модель «Пан». Прошлого года, между прочим. Ты даже не представляешь, как тонко и интересно устроена ее суть. Я не просто шучу, я фиглярствую, находя удовольствие не в шутке, как таковой, а в возможности проявить насмешку над самим чувством юмора. Очень интересно и упоительно. Я чувствую себя многослойным, сложным и уникальным явлением природы. Разве раньше я мог почувствовать что-то подобное?

- Нет, - уверенно сказал Маркес, - Раньше ты использовал модель «Атос» - и был самовлюбленным флегматиком, алкоголиком и повесой.

- Верно, - легко согласился Крошка Лью, - В тот период жизни у меня были другие вкусы. В какой-то момент мне нужна была перемена. Ну так и Соломону не пристало нагонять на всех уныние своим безнадежно устаревшим «Бейли»! Слушай, - он ловко ткнул Соломона локтем, оказавшимся неожиданно острым, - Дать тебе каталог? У меня есть свежий, этого месяца. И слушай, если надо одолжить или там…

- Может, завтра гляну. Или послезавтра… - напрасный и бесполезный разговор грозил затянуть в пучину табачного дыма, оставить вечно болтаться подобно другим строгим костюмам, поэтому Соломон быстро спросил, - Бароссу не видели?

- Еще как видели, - сказал Коротышка Лью, - У себя в кабинете.

- О, ну спасибо. Бывайте.

Соломон решительно выбрался из курилки, где вновь кипел спор, уже на какую-то новую тему, и проворно поднялся на два этажа вверх, где располагался кабинет детектива Бароссы. К концу подъема его уже мучила одышка, но он сэкономил пару минут на ожидании лифта. А сэкономленная минута никогда не бывает лишней.

Подгоняемые ударами сердца, злые мысли трещали в голове как непотушенные угли забытого костра.

«Бейли», значит, уже устарел? Ах вы, кабинетные крысы, кривые вы галстуки… Ладно, может его модель и не писк сезона, не открытие известного нейро-модельера, не признанный эталон вкуса, но эта модель – часть его самого, и часть, ставшая достаточно привычной, чтоб судить о ней, как о костюме, который можно снять в любой момент. «Бейли»… Пожалуй, он нравился Соломону именно потому, что был старомоден, даже подчеркнуто консервативен. Какая-то особенная аура вещей прошлых эпох, добротных, тяжелых и как-то по-особенному неуклюжих. Именно «Бейли» помогал ему любоваться сквозь окно холодным серым дождем Фуджитсу. «Бейли» давал ему возможность улыбаться тяжелой, немного несимметричной и усталой улыбкой, которую так не любила Анна, но к которой он так привык. «Бейли» позволял ему благодушно ворчать, устроившись с газетой после сытного ужина.